Концептуальная программа омского фестиваля, составленная критиком «Комсомолки» Стасом Тыркиным, сразу задала тональность кинофестиваля дебютных фильмов, который по престижу и размаху давно обогнал своего «старшего брата», ханты-мансийский фестиваль «Дух огня».
Конкурс этого года радикально отграничивает «Движение» от «Кинотавра» или «Окна в Европу»: это картины, снятые молодыми о молодых, фильмы о людях новой формации. Если для нас более-менее привычен дискурс «рожденных в СССР» и «маленьких людей», ясна эстетика кино 90-х и волны «новых тихих», то авторам конкурсных картин и их героям до всего этого попросту нет дела.
Семь работ конкурса фестиваля – это рассказы о молодых людях, которые уютно ощущают себя в новой действительности. Для них советского прошлого нет, на бомжей и «взрослых» они не обращают внимания, они хотят заниматься сексом, зарабатывать деньги и – чтобы их не трогали. В каждом фильме они решают эти задачи по-своему. Героиня «Городских птичек» (призы режиссеру и трем актрисам) «клеит» иностранцев, играя с ними в настольный хоккей на деньги. Юноша из «Феррума» заигрался в якудза. Влюбленная парочка из «Дачников» (главный приз «Движения» достался этому фильму), подобно Бонни и Клайду, отстреливает мешающих их любви обывателей.
На фоне всех этих фильмов выделяется «Аномия» Владимира Козлова, самое внятное и яркое высказывание «Движения» этого года, хотя жюри предпочло его проигнорировать. Козлов как будто впустил героев Германики в мир Киры Муратовой, и оказалось, что они идеально вписываются туда с своим одиночеством, болезненной гордостью, афористичностью, повторяемостью и всем остальным, что составляет муратовскую «вселенную». Здесь нашлось место даже для бессмысленного, жестокого и при этом смешного убийства, за которые мы так любим опусы одесского режиссера.
С другой стороны, жестокость, эротизм и психологизм у всех картин конкурса как бы понарошку. Героям не с чем сравнивать свое существование, любая другая реальность для них совершенно мифологична, и когда им кто-то из прохожих кричит: «Сталина на вас нет!» – это выглядит нелепо и смешно. А вот когда герой «Арбузных корок» размышляет вслух о том, как ему заполучить «попку» своей новой подруги, это уже серьезно. Или когда девушки из «Аномии» отдаются первым попавшимся мужикам, чтобы срубить бабла, – тоже серьезно. Та же «Аномия» предлагает и гениальную поколенческую метафору: герои вдыхают кокаиновую дорожку с экрана айпада. Лучше не придумать.
Под стать фильмам и сериалы, которые «Движение» ранее всегда ставил в конкурс наравне с полным метром, а в этом году их было столько, что в конкурсе места уже не осталось. Тот же тренд – современность, молодые, полная изоляция поколения. Апофеоз – сериал «Чурросы», режиссерский дебют Надежды Михалковой, где Анна Михалкова играет мать-истеричку, двое ее сыновей – двух сыновей героини, братья Пресняковы – братьев Пресняковых, а Гоша Куценко – Гошу Куценко с собакой. То же ощущение: вчерашние властители дум и символы авангарда превратились вдруг в старперов, которым еще надо доказать юным соплякам, что они хотя бы на что-то годны. «Сопляки» между тем инфантильны и самостоятельны, зарабатывают деньги на Форексе и ни в ком не нуждаются. Молодое поколение оттолкнулось от берега и отправилось в свободное плавание, а мы остались на берегу у разбитого корыта, такой месседж. А их корабль все равно утонет, это уже постскриптум.
Трогательно и архаично на этом фоне выглядел мини-сериал Григория Константинопольского «Пьяная фирма», постмодернистская пародия на мегахит «Во все тяжкие». Ефремов, который придумал волшебные отрезвляющие капельницы, Иван Макаревич в роли Джесси, менты, погони, шутки – все это уже глубокое ретро на фоне новых имен и мыслей.
Программа Стаса Тыркина этого года – это похороны длиной в пять дней. Хоронили все, что не современно, и проверяли на современность тех, кто этого хотел. Семиминутная инсталляция Кирилла Серебренникова «Этюд» по мотивам Сергея Параджанова, снятая одним кадром, – это современно. Короткая новелла Меликян «8», по сюжету – почти как «Вечное сияние чистого разума», – это современно. Остальных попросили покинуть борт, чтобы не засорять пространство.
Наверх